а то уверились, что весь мир по-английски говорит! И жила я так до поры до времени, пока не понесло меня в Германию навестить старых друзей.

Самолет бюджетных авиалиний приземляется в Германии. В аэропорту Дюссельдорфа меня должны встречать друзья родителей, эмигрировавшие из России в Германию пятнадцать лет назад. Поскольку я лечу к своим, русским, незнание немецкого языка меня не смущает. Поэтому у меня с собой нет ни словарика, ни разговорника.

Аэропорт на удивление маленький, полупустой, как на праздники, и меня, разумеется, никто не встречает. Разумеется – это потому, что я еще никуда в своей жизни благополучно не слетала. На дорожные приключения мне везет необыкновенно. В своей летной практике я уже несколько раз оказывалась не в том месте и не в то время, поэтому почти не удивлена. Немножко расстроена, самую капельку. Потому что у меня, как назло, нет адреса друзей, телефон, по которому я звоню, не отвечает, а немецким языком я не владею совсем.

Погуляв минут сорок по двору аэропорта, убеждаюсь, что завезли меня в какую-то деревню, потому что вокруг здания аэропорта поля и луга, коровы местами пасутся, и народ весь какой-то очень расслабленный, не по-городскому. Предполагаю, что мы с друзьями не учли разницу во времени между Великобританией и Германией, и они, возможно, собираются встречать меня часом позже. Напряженно всматриваюсь в каждого прохожего. Друзей я не видела уже лет шесть, могу и не узнать.

Через час плетусь на администраторскую стойку и на своем корявом английском прошу помощи. Объясняю ситуацию. Они сообщают мне, что прилетела я не в Дюссельдорф, а в некий Вииз, который в семидесяти километрах от Дюссельдорфа, потому что бюджетные компании обычно базируются в маленьких заштатных аэропортах вблизи крупных городов, и пассажиры, желающие сэкономить на билетах, потом добираются до этих городов специальными автобусами. Нужный мне автобус до Дюссельдорфа ушел час назад со всеми сведущими пассажирами, а следующий будет завтра в то же самое время. Как вариант, они предлагают мне взять такси (но я не знаю адреса друзей), связаться с друзьями по мобильному телефону (который мне заблокировали сразу же по прибытию) или позвонить через телефон-автомат (который принимает только местные деньги, мелочью я не запаслась, а пункта обмена валюты в аэропорту тоже нет). Хотела забежать в Интернет и написать письмо друзьям, что я прилетела и пытаюсь до них добраться, но и Интернета в этом захолустье не оказалось.

Администратор подробно объясняет мне, как добраться до города, в котором живут мои друзья. Сначала нужно взять такси или автобус до самого Вииза, поскольку я нахожусь за его пределами, а затем сесть на поезд и с пересадкой в каком-то Арунде добраться до Гладбаха. А там уже ориентироваться по обстоятельствам.

Таксисты наперебой предлагают свои услуги, но по-английски, как назло, не говорят. По-русски тоже. А немецкого я не знаю. Мой словарный запас – это «хенде хох», «Гитлер капут» и с десяток вежливых оборотов не длиннее «гутен морген». Один таксист оказался наиболее настойчив, обратился ко мне по-английски и сообщил, что он – моя единственная надежда, потому что только он говорит по-английски. И даже готов сделать мне скидку в связи с затрудненными обстоятельствами. Но это мне жизнь не облегчает, потому что адреса, по которому он мог бы отвезти меня со скидкой, у меня все равно нет. Сказала ему: «Вииз Рэйл стэйшн» и положила банкноту в двадцать евро.

На мое счастье паренек в пристанционном Интернете говорил по-английски. Я оплатила часовой сеанс и накрапала друзьям коротенькое письмецо. Мол, я в Германии, но не могу с ними связаться. Еду в Гладбах, а они пусть звонят мне на такой-то мобильный телефон.

Станция Вииза представляла собой два параллельных железнодорожных пути, две будочки, чтобы скрыться от дождя, и два автомата для продажи билетов. С надписями на немецком языке. Купить билет не могу. Без билета ехать нельзя – Германия все-таки, тут с этим строго. Поезд через десять минут. Изучила со всех сторон автомат. Не врубилась. Экспериментировать – жалко денег. На мое счастье, подошли две местные тетушки. По-английски они, конечно, не говорили совсем. Поэтому я им на чистом немецком сказала: «Иншульдиген зи битте. Нихт ферштейн ин зис машин. Майн интерес ист тикет». Они, как ни странно, поняли, закивали. Спросили, куда еду. Я это уже по жестам поняла. «Станцион ист Арунд». Они забрали деньги и купили мне билет. «Данкешон. Дас ист фантастиш». Они – ничего, мол, со всеми бывает.

Совершила пересадку в Арунде, перерыв между поездами всего пять минут, поэтому второго билета я уже не стала покупать. Ну, думаю, пойдет контролер – куплю билет. А если не захочет продать, пусть попробует рассказать мне про систему штрафов на своем грамотном немецком.

Вышла в Гладбахе. Куда дальше идти – не знаю. Вариантов, как дальше действовать, тоже никаких. Пошататься два-три часа по центру, перекусить где-нибудь, а потом проверить Интернет – не ответили ли. И вообще, с того момента, как они письмо прочитали, уже они должны реагировать. Мобильный я им дала, стало быть, мое дело ходить и прислушиваться, не запиликает ли.

Но потом решила проверить еще один вариант. Смотрю Гладбах мой – город немаленький, центральная станция на десяток путей, а то и больше, значит, должно быть какое-то справочное бюро. По-немецки я по-прежнему не говорю, по-английски тоже не знаю, как его обозвать, поэтому к прохожим приставать не стала. Побродила вокруг, смотрю на ларьке Information написано – ну, думаю, мне сюда. Захожу в ларек, сидят три мужика за стойкой. Лето, жара, они, бедные, уже галстуки сняли, рубашки на две пуговки расстегнули, по креслам растеклись, и делать им ну до того нечего, что они при моем появлении так оживились, как будто с самого утра только меня и ждали.

– По-английски говорите? – спрашиваю с порога.

– Пытаемся, – отвечают они.

– Это ничего, я тоже пытаюсь. – Ну и рассказываю, что, мол, первый раз в стране, языка не знаю, друзья меня не встретили, но все равно меня ждут. Адреса ихнего у меня нет, знаю только, что живут они в этом городе, и ведь наверняка можно найти по телефонной книге их адрес. И так бойко и весело рассказала о своих приключениях, что мне мой английский показался почти родным. А когда увидела, что они все поняли, так даже прониклась уважением к великому и могучему английскому языку. Вот стою в каком-то далеком Гладбахе и разговариваю с немцами на английском языке.

Стали мне искать моих друзей, все трое подключились – то ли дел никаких нет, то ли история моя им особо жалостливой показалась. Трабштейнов, говорят, много, но Владимира нет. Смотрите Анну, жену его, или, может, детей – Татьяну, Игоря проверьте. Нет таких. И тут меня осенило. А Вольдемар есть? Вольдемар есть! А какая связь? Да вот, немецкий вариант русского имени. А, так вы из России? А у нас русский сотрудник есть, вышел перекусить десять минут назад. Тьфу. Не мог на десять минут позже пойти! Но результат получен. Звонят по телефону Вольдемару Трабштейну и сообщают, что некая русская девушка с такой не русской фамилией Отто ожидает его на центральной станции Гладбаха. Передали мне трубку.

– Мы тебя два часа в Дюссельдорфском аэропорту ждали! Думали, что не прилетела! Угораздило же тебя! Ты где стоишь? – кричит в трубку Владимир Петрович. – Вернись на станцию, зайди в газетный магазин и никуда оттуда не высовывайся. Я через двадцать минут буду. Я раскланялась с мужичками, исчерпала весь свой словарный запас со словами признательности и отправилась в газетный магазинчик.

А дальше я весь вечер рассказывала всем русским в доме, как я проехала пол-Германии, не зная и двадцати слов по-немецки и опираясь только на свой паскудный английский. Все друзья в Германии уже по пятнадцать лет, поэтому они в шоке от такой русской безалаберности.

Обратно до Вииза я уже спокойно добираюсь сама, уверенно ловлю автобус на станции и прохожу регистрацию в аэропорту. Попутчиком моим оказывается симпатичный бюргер, летящий в Лондон по делам, и мы с ним всю дорогу мило болтаем на моем любимом английском языке. Расстаемся страшно довольные друг